|
|
Звездный мост.
К.В.Асмолов (Makkawity)
Введение в структурную вампирологию
Ч.1. Проблема и ее историография.
«Из всех монстров фэнтези наиболее популярным является вампир». Про него создано 254 фильма и написано более тысячи письменных произведений, и редкая ролевая игра, что по фэнтези, что по современности, обходит этого монстра и не включает его в список тех, с кем должны сражаться ее герои.
Эта серия статей не привязана к какой-то конкретной системе. В ней, помимо рассказа о истоках образа вампира, будут даны история появления этого монстра и анализ этого понятия в различных игровых системах с тем, чтобы Мастера, применяющие это существо, делали бы это с большим его пониманием или логической простроенностью.
Первая статья выполнена в духе предисловия к диссертации и содержит определение вампира как предмета исследования и очерк изучения этой проблемы до момента написания этого текста.
Вторая содержит очерк фольклорных монстров, в той или иной мере связанных с вампиром — от русского упыря до китайского прыгающего умертвия. Так сказать, исследование фольклорных корней монстра.
Третья анализирует ту составляющую мифа, которая имеет некое отношение к реальности — болезни, которые принимали за вампиризм, роль крови в мистических практиках и феномены гематомании и гемосексуальности.
Четвертая занимается собственно вампиром каким мы его знаем, анализируя формирование его образа и его эволюцию как в литературе, так и в наиболее известных РПГ.
Пятая как бы подводит итоги, разбирая все известные типы происхождения и особенностей вампира. Там же рассматриваются причины популярности вампирского образа и дается очерк его психологии как субъекта РПГ.
Естественно, материал не претендует на абсолютно полное освещение темы — чем больше я пытаюсь проникнуть вглубь, тем более выясняю, как обширна эта тема, и сколько монографий было уже написано и сколько достойных книг или фильмов (без которых анализ мог бы считаться неполным) я еще не прочитал.
Поэтому упомянутое в тексте далеко не всегда значит прочитанное мной. Но даже этот небольшой текст, как кажется автору, является хорошим ликбезом на тему вампиров как литературного образа или монстра той или иной РПГ.
В общем, ожидаю указания на неточности и благодарю Другого Макса (отдельное спасибо за подробный очерк Маскарада как системы и ее истории), Никки (который, собственно и вдохновил меня на написание данной статьи), Майка, Сканди, Олорина, Пашу и Юлю Тринчер (за вагон книг и кассет)
Мьюонга, Неффа и Чи за оказанную помощь.
Ах да! Автор пребывает в глубокой уверенности, что вампиров не бывает.
Причины столь глубокой задвинутости на данной теме будут рассмотрены в ходе исследования, но именно то, что по своему характеру я абсолютно не гот, и позволяет мне «быть буддологом, н становясь буддистом».
Статья первая. Oпределение понятия «вампир» и историографический очерк проблемы
Уж коли наша работа начинает напоминать диссертацию, начнем ее с того, с чего принято начинать научные работы.
Определение предмета исследования
Вампирообразных существ существует много, но предметом нашего исследования является не любое существо, сосущее кровь (типа ламии, асуанга или чупакабры), и не любая нежить или бестелесный неупокоенный дух, наподобие revenant-а, мстящего за свою смерть конкретным лицам. Потому начнем с определения понятия «вампир».
Онлайновая «Мифологическая энциклопедия» трактует это как «нежить, которая встает из могил по ночам для того чтобы пить кровь живых». Согласно мнению оксфордского словаря вампир — «сверхъестественное существо злобной природы, выглядящее обычно как труп и питающееся кровью спящих». В другом словаре Коллинза это — «существо из фильмов ужасов, которое согласно поверью покидает могилы и пьет кровь живых». У Даля это название «придается сказочному оборотню, который по смерти летает кровососом, загрызая людей» и является разновидностью заложного покойника. Иные определения называют его «немертвым кровососом, нападающим на живых» или «мертвым телом, которое продолжает жить в могиле».
Здесь, однако, следует отметить, что в русском языке слов для обозначения этого монстра несколько больше — в Европе в понятие vampire входил почти любой оживающий мертвец. Там нет разделения на понятия вампира и упыря, которое есть у нас и которым мы будем пользоваться, отделяя ожившего мертвеца из фольклора от аристократического монстра в плаще с высоким воротником — того образа, который появляется в нашем сознании при слове «вампир».
Но кроме бледного лица, манер и зубов, есть нечто еще — определение должно быть относительно научно. Мы определяем вампира как совокупность следующих признаков. Существует множество «живых мертвецов», множество «монстров, пьющих кровь» и множество «похитителей жизненной энергии» — исследуемый нами образ вампира как бы лежит на пересечении нескольких множеств и представляет собой человека который после смерти или некой странной трансформации не оканчивает свое существование, а продолжает «жить», питаясь жизненной энергией окружающих, преимущественно, в форме крови.
Понятно, что даже это определение относительно условное, так как в последнее время образ вампира несколько вышел за эти рамки — представления о вампирах как иной расе или варианты вампира, которые питаются не кровью.
Но эти нововведения отталкиваются все же от уже сформированного образа и потому являются не исключениями, а дополнениями к нему.
Теперь немного о происхождении терминов и о том, что мы будем под ними понимать. «Упырь» или «Вупир» — ливонское слово, имевшее хождение и затем прижившееся в Великом Княжестве Литовском. Первое появление этого слова встречается в 1047 и касается некого русского князя, названного «Upir Lichy», или «упырь лихой». Для меня он обозначает фольклорный вариант монстра, являющийся как бы предком вампира классического.
Слово «вампир» венгерское, но западнославянского или цыганского происхождения и распространилось по Европе в переводах немецких записей о случаях вампирской истерии. Первое использование этого слова в английском языке относится к 1732, когда в журнальной статье, посвященной финансовым вопросам, «политическими вампирами» назывались жадные должностные лица, стремящиеся своей налоговой политикой иссушить общественные доходы.
«Кровопивцы буржуазии», иначе говоря.
Румынское «носферату», второй по распространенности термин для обозначения этого монстра, воспринимаемый как «более высокий стиль» считается произошедшим от греческого nosophoros («несущий чуму»). Представление о том, что оно связано с латинским «немертвый» неверно, — латинское «фералис» означает «похоронный, погребальный», и «пагубный, губительный» и сочетание этого слова с отрицательной частицей не дает нужного смысла.
Вампирология в Средние Века до середины 18 века
Так как христианская мифология и ее система строения души и тела не оставляет места для существования живого мертвеца, систематического исследования проблемы не велось, разве что разрозненные хроники периодически включали в себя рассказы о вампироподобных существах. Это — работа Уолтера Мэпа «De Nagis Curialium» (1190), или «Хроники» (1136 — 1198) Вильяма Ньюбургского. Эти работа включали рассказы о нескольких существах (включая нечестивого священника) действовавших в рамках поведения классического упыря, включая вытягивание сил из представителей своей семьи и распространение болезней, однако для их обозначения использовалось слово «revenant». После этого живой мертвец пунктирно мелькает в текстах 12-ого — 13-ого столетия, а затем практически исчезает, появляясь снова уже под воздействием рассказов времен 18-ого столетия с востока Европы.
Первый труд непосредственно посвященный вампирам — «De Graecorum hodie quirundam openationabus», был закончен в 1645 г. Его автор Леоне Алацци (Лео АллациусЛев Аллатий) — хранитель библиотеки папы Александра Шестого, грек по национальности. В его труде анализируются в основном греческие вриколкас и вампироподобные сущности типа каллакинцаров, которые по сути куда ближе к гоблинам. У него впервые появляется идея о вампире худом до тех пор, пока он не испил крови, и румяном и сытом, с глазами наполненными кровью. Французский автор Франсуа Ришар в работе «Рассказ о том, что произошло на Архипелаге, на острове Сан-Эрини» (1657) касается вампиризма, но связывает его и колдовство.
Первое произведение на немецком языке на эту тему — Masticatione Mortuorum, (О Мертвом Жевании), было написано в 1679 Филиппом Рором (Rohr). Эта работа отметила начало немецкого вклада в развитие легенды, поскольку ряд псевдонаучных трактатов о вампиризме был выпущен учеными в Лейпциге, и считается, что тк Рор не был священником, этой публикацией вампир был принят в научный мир.
Книга была названа так оттого, что по мнению автора хрюкающие и чавкающие звуки, доносившиеся из могилы указывали на вампира в ней. По словам Рора, вампир пережевывает собственную плоть или зловонную землю, и готовится таким образом сеять чуму: «Во время чумных эпидемий дьявол предается ужасным играм в глубине могил; тогда замечают, что губы мертвых, особенно женщин, издают хрюканье вроде того, с каким свиньи поглощают корм; от этого хрюканья зараза распространяется далеко; как только оно послышится, чума начинает свирепствовать с удвоенной силой; обычно она уносит женщин одну за другой».
Немного занимался вампирами и Парацельс. Вампиры, по его мнению, являются астральными телами людей, живых или мертвых (обычно — мертвых). Они стремятся продлить существование в физической плоскости, отнимая у живых людей их жизненную энергию и используя ее для собственных целей.
Новый виток интереса к вампиризму случился в конце 17-го — первой половине 18-го века и был вероятно связан с серией эпидемий, гулявших по Европе в тот момент, а также с тем, что в ходе войн с турками в Европейскую ойкумену влился новый кусок Балкан, с мифологией которых появился шанс познакомиться. Кроме того, 18 век — переломный в развитии европейской культуры: она открыла для себя всю прелесть народных суеверий. Устные предания стали активно записывать и издавать. Рассказы о вампирах появлялись не только в сборниках народных преданий, но и в газетных новостях и официальных донесениях. Собственно, большинство «задокументированных» данных об упырях относится именно к этому времени.
Следствием этого стали вспышки «вампирской истерии», которые сводились к поискам и уничтожению упырей — в 1710-1725 они отмечались в Пруссии, в 1725-30 в Венгрии, в 1725-32 в Австрийской Сербии и так далее. К концу 18-ого столетия слухами о вампирах были охвачены Польша, Венгрия, Сербия, Силезия, Румыния.
Особенное внимание стоит обратить на истории Арнольда Паоле (Павле) и Петра Плодогоевица (Благоевича). Случай Арнольда Павле — возможно наиболее часто цитируемое сообщение «реального» вампиризма из-за сравнительно детального исследования и документации сообщенных событий. Именно этот случай, больше чем любой другой, принес легенду о вампире в научные и литературные круги и вдохновил академическое исследование вопроса.
Арнольд Павле был солдатом в Австрийской Сербии в начале 1700-ых и утверждал, что был атакован вампиром на турецком фронте. Он верил этому настолько полностью, что, для того чтобы противодействовать инфекции, ел грязь из могилы. Когда Павле умер от сломанной шеи после падения с фургона сена, он стал появляться возле дома, где жила вдова, нападал на людей и скот и высасывал кровь. Его соседи в деревне Медведия неподалеку от Косова были столь обеспокоены, что подали официальный рапорт, и в декабре 1731 Австрийское правительство было вынуждено начать расследование под руководством(направлением) полкового полевого хирурга Йоханнеса Флукингера, итогом был доклад, в котором указывалось, что Арнольд Павле действительно был вампир.
Согласно докладу, «когда тело указанного Павле извлекли из земли на третий месяц после захоронения, то означенное тело было не тронутым тлением, а глаза были заполнены свежей кровью, которая также текла из его ушей и носа. Лицо же умершего отличалось противоестественной красотой. По решению деревенского старосты указанный Павле был пронзен колом, причем голова его была отрублена…». На этом беды не кончились, потому что и вдова Павле, и другие его родные, и даже те, кому случилось есть мясо «испорченной» им скотины, стали в свою очередь вампирами, и их гробы тоже пришлось раскапывать. В результате в 1732 году среди солдат австрийской армии, находившихся в районе Сербии, распространили письмо, где сообщалось об участившихся случаях вампиризма и давались рекомендации по мерам безопасности. Правда, если учитывать, что цель вампирической шумихи состояла в том, чтобы получить от начальства разрешение покинуть небезопасную для австрийских солдат деревню, то я не до конца уверен в том, что составители доклада не сгустили краски.
Похожая ситуация была и с Благоевичем, который был крестьянином в деревне Kisilova, в Сербии.. После его смерти в сентябре 1725, начались слухи о том, что покойник посещал членов семьи, требуя в том числе еды и ботинок, и погубил массу народа, которая успела перед смертью рассказать, что им во сне явился вампир. Официальные власти молчали, и местное население само нашло священника и потребовало чтобы тот отправился с ними и присутствовал при эксгумации. Согласно отчету священника, на теле продолжали расти волосы и ногти и отсутствовал трупный запах. Этого было достаточно, чтобы тело проткнули колом и сожгли.
Другой достаточно широко распространенный отчет «уничтожения вампира» был сделан в 1717личным ботаником Людовика XIV Жозефом Питтоном Турнефором во время его пребывания в 1702 на острове Миконос в ходе «путешествия в Левант», где он собирал редкие растения. Тон этого отчета отличен от австрийских и окрашен сухой иронией, сарказмом и презрением к крестьянским суевериям.
Турнефор описывает «вспышку вампирской истерии», случившуюся после того, как некий крестьянин, естественно злобный и склочный еще при жизни, был убит, а двумя днями спустя его похорон, начал доставлять еще большее раздражение его соседям, «предпринимая насилие против людей и собственности». К десятому дню такого поведения, было решено, что необходимо следовать предписанным правилам и удалить у монстра его сердце люди эксгумировали труп и вызвали местного мясника.
Турнефор не без черного юмора описывает некомпетентного и стареющего мясника без знания человеческой анатомии, неуклюже ищущего на трупе сердце, исходящую от трупа вонь, мешающуюся с запахом ладана и общую истерию народа. С его точки зрения тело было вполне мертво, но даже после сожжения сердца бесчинства продолжились, и после долгих дебатов тело сожгли совсем.
Все эти истории, не только подстегнули охоту на упырей, но вдохновили появление новой литературы, включая Masticatione Mortuorum in Tumulis, или Что Мертвые Люди Жуют в их Могилах, написанной Майклом Ранфтом (не путать с похоже звучащей работой Рора) или Dissertatio de Cadaueribus Sanguensugis Джона Кристиансона. Эти «научные» исследования того времени наподобие работы Джона Хайнриха Zophius van Dalen-а (Dissertatio de uampirus Sreuiensibus, Duisburg 1733) являют собой исследования об появлении и проявлении вампиров в связи со сверхъестественными сущностями вообще. Так, для того же ван Далена основным типом вампира является не упырь, а «мара» как монстр, нападающий на спящих, вследствие чего автор работы роднит его с суккубом. Научное же сообщество, особенно Сорбонна, открыто выступило против такой шумихи и, в особенности, против осквернения тел людей, которые считались вампирами.
Автор «Размышлений о вампирах» (Dissertazione sopra i vampiri, Неаполь, 1744) Джузеппе Даванцатти, кардинал, иезуит и архиепископ Трани, писал ее по прямой просьбе папы в качестве полузакрытого текста для служебного пользования, и оттого эта работа менее известна. Даванцатти естественно относит вампиров к козням дьявола, но при этом отделяет факты от фантазии а самих вампиров — от призраков, а также критикует невнимательных «охотников на нежить».
Но наиболее подробной и интересной работой того времени, также вдохновленной данными случаями, была работа французского бенедиктинского монаха и ученого Дома Августина Калмэ «Диссертация о появлении ангелов, демонов и призраков, а также о появлении вампиров в Венгрии, Моравии и Силезии» («Dissertations sur les Apparitions des Anges des Demons et des Espits, et sur les revenants, et Vampires de Hundrie, de boheme, de Moravic, et de Silesie.»), изданная в 1746.
Хотя Калмэ известен и как автор ряда работ по изучении Библии, этот труд сделал из него самого известного вампиролога 18-о века. Как и его итальянского коллегу Даванцатти, на изучение вампиризма его подвигла волна сообщений о вампирах, поступавших из Германии и Восточной Европы. Будучи потрясен детальными и убедительными доказательствами случаев вампиризма, поступающими из Восточной Европы, он считал, что было бы неразумным просто так отмести их. В дополнение, как богослов, он признавал, что существования и действия подобных вновь вернувшихся существ, сосущих кровь, могут оказать важное влияние на различные богословские заключения относительно природы существования после жизни.
Калмэ определял вампиров как людей, которые умерли, а затем вернулись из могилы, чтобы тревожить живущих, пить их кровь или даже стать причиной их смерти, собрал много записей о вампиризме, используя всевозможные источники — официальные отчеты, газеты, свидетельства очевидцев, записки путешественников и критические замечания своих ученых коллег (большую часть его опубликованной работы составляла антология всех собранных им данных), проанализировал все существовавшие толкования этого феномена, включая местный фольклор, принял во внимание естественные, но мало известные перемены, происходящие с телом после смерти, и последствия преждевременного погребения.
Затем Калмэ предложил свою интерпретацию этих сообщений. Он осудил истерию, которая последовала за несколькими случаями вампиризма и поддержал осуждение Сорбонной надругательств над телами, но оказался неспособен сделать окончательный вывод и оставил вопрос открытым. Впрочем, он скорее склонялся к идее существования вампиров, замечая, что «кажется невозможным не присоединиться к вере в то, что эти призраки действительно приходят из могилы и что они способны на те ужасные действия, которые им так широко и вполне определенно приписывают»…
Книга Калмэ стала бестселлером. Она выдержала три переиздания во Франции:
1746, 1747 и 1748 годах. В Германии вышла в 1752 году и в Англии — в 1759 году (повторно выходила в 1850 году как ''Мир призрака''), и целый ряд вампирологов последующего времени, в том числе и Монтегю Саммерс, использовал работы Калмэ как основной источник своих исследований. Часть ее переведена на русский язык и находится здесь:
http://vamps.narod.ru/x/vampires/kalmet.htm.
Охота на упырей была остановлена только скептически настроенной императрицей Марии-Терезии, которая, когда в Силезии случился очередной всплеск вампиризма, направила туда для исследования этого вопроса своего личного врача. Он составил отчет, разоблачая это происшествие как сверхъестественную чушь, и осудил надругательства над телами. В ответ на это в 1755 и 1756 году Мария-Терезия издала законы с целью остановить распространение вампирической истерии, включая прекращение дел, связанных со случаями вампиризма, которыми занималась церковь, и передачу их гражданским властям.
Новейшее время и современные тенденции
В 19 веке вампирология не получила особенного развития, но постдракулический бум конца века сформировал интерес к вампиру не только как к литературному герою, а как к феномену, который нуждается в изучении.
Среди работ начала ХХ века выделяется значительные по объему труды Монтегю Саммерса (Montague Summers «Вампир и его родичи» и «Вампир в Европе»
опубликовано в двух книгах в1928-29, переиздано одной книгой в 1995) — одна из немногих западных книг, которую я имел возможность проработать действительно внимательно. У Саммерса вампир — любой злонамеренный кровососущий дух, вследствие чего его работа включает очерк «вампиров китайских, малайских и ассирийских». С другой стороны, он стремится проанализировать социальные истоки образа, и оттого касается и каталепсии, и людоедства, и некрофилии, и многочисленных маньяков от сержанта Бертрана до «ганноверского мясника» Хаарманна. Саммерс исследует не столько фольклорную традицию и способы народной борьбы с вампиром, сколько эволюцию образа в литературе прошлого века, приводя множество полезных примеров.
В то же время были написаны и иные работы, но «Вампиры и вампиризм» Дудли Райта 1914 года сильно отдает попсой и напоминает наши статейки на эту тему в желтой прессе. Именно Самммерс стал основой для работ большинства современных авторов, разрабатывающих вампирскую тему в нескольких направлениях.
Начиная с 60-х годов, в Европе и США начинают расти как грибы разнообразные общества, поначалу более похожие на фэн-клуб — Лос-Анджелеское «Общество графа Дракулы» (Дональд Рид, 1962), «Клуб поклонников графа Дракулы» (Джин Янгсон, 1965), или «Общество изучения вампира» (Шон Манчестер, 1970).
Заметной датой в вампирологии стал 1972 год, в котором произошло сразу три заметных события. Раймонд Т. Макнелли и Раду Флореску выпустили «в поисках Дракулы» — первый большой труд, посвященный историческому Владу Тепешу, который практически сразу был дополнен «Мечтой Дракулы» Леонарда Вольфа.
Эти книги не могли не привлечь внимание к теме вампира.
Другой книгой были «Истинные вампиры в истории» Дональда Глата — первая попытка собрать все записи обо всех исторических фигурах-вампирах.
Наконец, Стивен Каплан основал «Центр исследования вампира», посвященый не изучению литературного героя, а выявлению людей с физиологическими отклонениями.
После этой даты сообщество вампирологов переключается на более серьезный анализ проблемы. В 1977 Мартин В. Риккардо основывает «Общество изучения вампиров», член которого Дж. Гордон Мелтон, выпустил сперва «Хронологию Вампиров», а затем или «Справочник по вампирам (The Vampire Book)», считающуюся наряду с «Энциклопедией вампиров (The Vampire Encyclopedia)»
Мэтью Бансона наилучшей научно-популярной работой (жаль что пока я их еще не видел).
В 1978 Эрик Хельд и Дороти Никсон основали «Общество по обмену информацией о вампирах», а в 1980, в Дублине, было основано Общество Брема Стокера. На текущий момент организаций этого типа насчитывается около сотни.
Многие работы часто используют методику психоанализа. Атаки подсознательно связывались с половым насилием, а страх перед вампирами и одновременно их притяжение выводили из физических ощущений. Поскольку вампиры часто нападают на спящих в постели людей, первыми жертвами вампиры часто выбирают своих возлюбленных, а действия типа покусывания, поцелуя и сосания тесно связаны с сексуальными переживаниями, простора для таких трактовок много, ибо если идти строго по Фрейду, вампир воплощает Эрос и Танатос в чистом виде.
Хорошим представителем данной школы является Лоуренс А. Рикельс, преподаватель Калифорнийского университета, чья книга, «Лекции по вампирам» была построена на основе спецкурса, который он читал на кафедре в течение нескольких лет. Курс охватывал большой объем информации — от древних антивампирских похоронных обрядов до использования вампирской эстетики современными деятелями массовой культуры — типа Мэрилина Мэнсона и во многом был построен на анализе подсознательных значений тех или иных образов и влияния философии Маркса, Фрейда и Ницше.
Нина Ауэрбах в ее книге «Наши вампиры, мы» — воспринимает их, наоборот, в социополитическом аспекте. По ее словам, вампиризм вышел не из паранойи или ксенофобии, а наоборот, из человеческой щедрости и энтузиазма, и его вкус неотделим от тех естественных импульсов, которые делают нас людьми.
Она видит увлечение образом вампира как проявление естественного протеста и отчасти как образ мужчины в зеркале американского феминизма. Ауэрбах также связывает изменения концепции вампира и идеологию власти и исследует возрождение образа в гомоэротической традиции, отчасти вызванное тем, что под некоторым давлением феминизма вампир стал изображаться существом исключительно мужского рода, но его жертвами становились уже отнюдь не только девушки.
Среди представителей «антропологического подхода» отметим «Сборник данных по вампирам (The Vampire: A Casebook)» под редакцией Алана Дандеса (Alan Dundes), который объединяет 11 эссе, касающихся истории понятия «вампир», типажи вампира в Румынии, Сербии и Греции, а также особенности их способностей, технику вампироубийства и восприятие вампиров с точки зрения психоанализа.
Отдельно стоит отметить большое число работ по «вампирскому кино».
В связи со славным столетием в конце 1997 года наблюдался настоящий бум вампиромании. Возникли новые ассоциации последователей Дракулы, специализированные журналы, открылись новые музеи, магазины, продающие все, что имеет отношение к «теме.
А что на эту тему написано у нас, не считая статей в желтой прессе?
Большинство русскоязычных текстов в современном интернете представляют собой смесь представлений о вампирах, собранных из современных игр или фильмов о них, как бы являясь вторичным пластом по отношению к литературе и фольклору. При этом большинство авторов придерживаются веры в их существование на самом деле, споря только о том, является вампир живым мертвецом, представителем иной расы или результатом магических практик. В результате в массовом сознании авторов таких сайтов и их аудитории формируется далекий от истоков микст-образ, который скорее затуманивает понимание, чем дает знания. Преодолевая эту завесу, я и намерен писать свой труд (оригинал см. на:
http://www.rolemancer.ru/sections.php?op=viewarticle&artid=1255 ).
ч. 2: Фольклорные корни вампира
кратко о вампироподобных разных стран и народов.
Сущность эта встречается почти во всех мифологических традициях, и хотя значительное количество причисляемых к упырям или вампирам, не соответствует всему набору предъявляемых нами критериев, в этом тексте мы постараемся пройтись по всем тем существам, которых склоняют на разные лады зарубежные вампирологи, методично двигаясь от региона к региону.
Общие представления об упырях
Ближайший предок «современного» вампира — живой мертвец, известный как упырь (слово «вурдалак» по ошибке ввел Пушкин), который встает из могилы, чтобы есть мясо или пить кровь живых. Происхождение упыря может быть самым разным, но обычно сводится к трем основным причинам:
«Неправильное погребение», то есть оставление тела без погребения или погребение не «по правилам», без должных обрядов, — будь то ошибка или постороннее вмешательство в похоронный ритуал. Даже если покойный был хорошим человеком и умер спокойно в своей постели, он мог стать вампиром, если через его труп перепрыгнула кошка или перелетела курица, если гробом случайно задели о косяк двери, если на гроб попали капли дождя или град.
Даже похороненный по всем правилам мог превратиться в упыря, если родные слишком горевали о нем, называли его по имени, то есть фактически звали его.
«Неправильная смерть» — в первую очередь смерть неестественная. Вампиром мог стать тот, кто умер ночью, наложил на себя руки или замерз в поле.
Часто упыри — это мертвые, чье убийство не было отомщено: любой, кто погиб насильственной смертью, мог выйти из могилы и восстановить справедливость (хотя для такой сущности предпочитаю термин «ревенант»).
«Неправильная жизнь» — наделяются способностью вставать из могилы и те, кто был при жизни как-то заметен. Отмеченность эта может быть как наследственной — дети, родившиеся «в сорочке», в результате кровосмешения, пятые сыновья в семьях, где одни мальчики, а также — появившиеся на свет уже с зубами. Согласно румынским легендам, незаконнорожденные или некрещеные дети, ведьмы, колдуны и седьмые сыновья седьмых сыновей, обречены стать вампирами. В некоторых районах восточной Германии было поверье, что ребенок, однажды отнятый от груди станет вампиром и сначала будет есть мясистые части груди, а затем продлит свою жизнь за счет своего живущего родственника.
В славянских странах потенциальными упырями часто считали рыжих (считается, что рыжим был и Иуда), в Греции, где люди в основном темноглазые, вампирами считались те, кто с голубыми глазами. Характер и образ жизни человека тоже могли привести к тому, что после смерти ему не лежалось спокойно в могиле: вампирами становились люди сердитые и раздражительные, постоянно чем-то озабоченные, не отдающие долги и не исполняющие обещанное.
В славянских странах считали, что потенциальными вампирами могут оказаться злые и жестокие люди, или же занимающиеся черной магией, а также самоубийцы, клятвопреступники, проклятые своими родителями, трупы умерших во грехе. В тот же список входят грешники, отлученные от церкви.
В большинстве фольклорных историй живой мертвец не атакует всех — как правило, его гнев направлен на конкретных лиц — будь то его убийцы или родственники, допустившие ошибку в похоронном ритуале. Как правило, упыри охотятся на членов своей семьи: мужья — жен, жены — мужей. Молодые девушки разыскивают бывших женихов. Жертва упыря очень часто сама становится упырем. Иногда достаточно простого укуса, иногда требуется время, и мертвец встает уже из могилы.
«Некоторые вампиры имеют неприятную привычку стучаться у дверей, садиться за стол, и объявлять о смерти кого либо из находящихся с ним в одном помещении. Никогда не надо отказывать вампиру в пище: голодный и оттого обозленный, он может набросится на собственных детей и тотчас их съесть…» Это подтверждает отрывок из «Еврейских писем», приведенный Калмэ.
Ситуация отлична там, где причиной вампиризма может быть сговор с нечистой силой. В этом случае упырь не нежить как нечто умершее и выкопавшееся, а превращенный или превратившийся колдун, и необходимость пить кровь просто является платой или кормлением демона, который сидит внутри него и является его источником силы. Жив он при этом или мертв, не столь и важно.
Такой упырь отличается большей социальной активностью, нападая не только на родственников и вредя сообществу вообще. Впрочем, это, как и оборотничество, которое такой колдун часто приобретает в ходе сделки, является следствием modus operandi чернокнижника.
Как упырь покидает могилу? он наделен сверхчеловеческой силой и при желании может приподнять могильную плиту. Но в ночь накануне Святого Андрея у молдаван его могут заставить носить на голове собственный могильный камень. Некоторым упырям не нужно прорывать выход на поверхность. Они могли ''просочиться'' наверх сквозь землю и, оказавшись на поверхности, принять прежнюю форму…
Монтегю Саммерс описывает собирательный образ европейского упыря так: Он ни мертв, ни жив, но живет в смерти. Он — аномалия; андрогин в мире призраков, пария среди чудовищ. Наяву он тощий и волосатый, а когда насосется, становится таким жирным, что едва не лопается от сытости.
Свежая кровь сочится у него изо рта, носа, и ушей. Его тело всегда остается ледяным; дряблая кожа всегда хранит мертвенно — бледный и фосфоресцирующий оттенок; но губы у него красные и чувственные, и между ними сверкают выпирающие острые клыки. Ногти, загнутые, словно когти хищной птицы, грязны и сочатся кровью; его чудовищно зловонное дыхание распространяет запах тления, гниющей плоти. Наконец, волосы у него рыжие, как у Каина и Иуды.
Следует, однако, отделять упыря от трупоеда. Тип монстра, который ест трупы (и неясно, является ли при этом нежитью сам), встречается в самых разных регионах вплоть до Чукотки, где подобное существо называется тугныгак.
Лирическое отступление о некромантии
А как же разница между оживленными и самоожившими? — скажет человек, привыкший к фэнтези. Вот тут следует сделать некоторое отступление, касающееся истории некромантии в том смысле как ее принято понимать в фэнтези.
В средние века некромантия была не более чем некромантией, то есть гаданием по внутренностям мертвых, и ее приверженцы подвергались преследованиям по тем же причинам, что и средневековые врачи, которым тоже запрещалось вскрывать для опытов человеческие тела. Кроме взрезания трупов и гадания по их внутренностям (что и означает слово «некромантия», к ней часто относили духовидство как искусство вызывания духов умерших, обычно только для того, чтобы получить от них какую-то информацию.
Было известно использование чужих жизненных сил для продления собственной жизни (этот сюжет применялся и на Западе, и на Востоке) или Малефициум как наведение на врага порчи или болезни, тоже косвенно связанное с манипуляцией жизненной энергией (хотя можно привести и иное объяснение, например воздействие на судьбу), но два этих метода, характерных для некромантов в РПГ тоже как бы существовали отдельно друг от друга. Да и сам термин «жизненная энергия» появляется в Европе только при определенном уровне развития медицины.
Что же до оживления трупов, то напомню, что в христианстве отсутствует метафизическая возможность анимации как таковой, ибо согласно его канону энергией творения обладает только бог, а вернуть в мертвое тело душу — вообще понятие затруднительное. Средневековые «аниматоры»
экспериментировали не с трупами, а с конструктами (голем), и даже монстр доктора Франкенштайна был не анимированным трупом, а собранным из нескольких тел конструктом. Аниматор не встречается даже у Говарда (в позднейшей конанологии естественно, уже да), а классический подниматель кладбищ появляется впервые только у Кларка Эштона Смита, не переведенного пока на русский язык, но часто цитируемого авторами ДД-шного справочника по таковым. Так что образ «некроманта», по сути, сформировался еще позже чем образ вампира.
Древность
Собственно, идея о том, что обиженный покойник может вернуться и наказать, очень стара — большинство похоронных обрядов было нацелено на то, чтобы мертвец не вернулся. Вспомним, что еще неандертальцы калечили ноги трупа чтобы он не мог встать. Даже традиция размещения краеугольного камня имеет более прикладное значение чем просто установка памятника — тяжелый камень был предназначен, чтобы покойник не смог прокопаться Не говоря уже о кремации или похоронах на перекрестке дорог — чтобы мертвец не знал, в какую сторону ему идти.
Ассирийские Екимму, которых считают первыми вампирами являются все же неупокоенными мертвецами, цель появления которого состояла в том, чтобы найти жертву и заставлять его чувствовать мучение, которое испытывал рассерженный дух.
Более интересна древнегреческая ламия или эмпуза, впервые упомянутая Филостратом в «Житии Аполлония Тианского» (200 — 245) как существо, напавшее на одного из учеников философа. В греческой мифологии Ламия была королевой Ливии, прекрасной женщиной, у которой были дети от Зевса. Но когда Гера, жена Зевса, узнала об этом, то превратила ее в монстра и убила ее потомство. Кроме того, она наложила на нее проклятье, из-за которого Ламия не могла сомкнуть глаз, в которых всегда стояли убитые дети. Когда Зевс узнал об этом, он мог только наделить ее способностью вынимать глаза из орбит и отдыхать ничего не видя. Однако зависть к счастливым матерям превратила Ламию в монстра, похищающего детей. Перед тем, как высосать кровь, она разрывала их похожими на когти ногтями. Со временем этим именем стали называть колдуний, воровавших детей, а также демониц, которые, обернувшись красавицами, соблазняли случайных мужчин. И только после того, как те выплескивали страсть, Ламии высасывали из них кровь, а затем и жизнь. Позднее ламия превратилась в звероподобного монстра (змею с человеческой головой и грудями), и в популярных РПГ часто фигурирует уже в этом качестве.
Римская Империя имела развитую традицию успокоения неупокоенных духов (пресловутая Лемурия) и наиболее близкое к вампиру существо было стрикс, — смертные ведьмы, использовавшие кровопитие как деталь магической практики.
Однако именно от этого слова произошли позднейшие термины стригои и стирги, которые затем использовались для обозначения целого ряда вампироподобных существ (вспоминаем АДД-шных «гигантских комаров»).
Средневековье
При анализе образа вампира в средние века надо помнить, что христианская парадигма попросту исключает саму возможность существования вампира или оживления мертвеца вообще. После смерти человеческая душа немедленно отправляется на суд божий, а затем в Рай или Ад, тело же является прахом, и судьба его особенно никого не волнует. Оживление встречается только в варианте воскрешения как возвращения души в тело. Единственный аналог вампира в христианском мифе — суккуб, и то весьма условный.
В результате такого давления религиозной парадигмы фольклорные упыри ушли в низшую мифологию и были распространены преимущественно там, где позиции церкви были слабы и она более активно взаимодействовала с фольклорными поверьями. Потому большинство известных нам легенд о живых мертвецах происходят не из западной или центральной Европы, где католическая религия была прочна, а из восточной Европы или балканского региона, где православие (по сравнении с католицизмом) гораздо более толерантно относилось к местной традиции.
В 1213 в энциклике папы Иннокентия Третьего церковь официально признала существование живых мертвецов наряду с суккубами, падшими ангелами и иными слугами сатаны, но не уточнила статус, — вампиры были упомянуты «в связи с» и всерьез вера в вампиров начала оказывать влияние на умы только в Эпоху Возрождения, кстати одновременно с охотой на ведьм.
С другой стороны, тема крови занимает в христианской мистике определенное значение — слова Иисуса «сие есть тело мое и кровь моя» придали образу крови дополнительное мистическое осмысление и породили интересное поверье:
православный, отрекшийся от своей веры (чаще всего принявший католичество), непременно становится вампиром. Вполне вероятно, возникновение этого верования обусловлено механизмом своеобразной «компенсации»: переходя в католичество, православный, хотя и сохранял право на причащение Телом Христовым, отказывался от причастия Кровью, поскольку у католиков двойное причастие — привилегия клира.
Соответственно, вероотступник должен был стремиться компенсировать «ущерб», а коль скоро измена вере не обходится без дьявольского вмешательства, то и способ «компенсации» выбирается по дьявольской подсказке — вместо крови Христовой отступник пьет кровь человеческую.
Вампира считали не разносчиком вампирической «эпидемии» (который, в свою очередь, был ранее заражен другим вампиром), но колдуном, заключившим союз с дьяволом ради благ мирских и использовавшему кровь для совершения магических обрядов. Это представление наложило отпечаток на образ достаточно большого числа фольклорных упырей.
Любопытная параллель есть и в русской литературе: колдун-оборотеньвероотступник из повести Н. В. Гоголя «Страшная месть».
Западные и Восточные славяне
Восточнославянский упырь в чистом виде — скорее не живой мертвец, а «злой колдун». Процесс его вампиризации происходит самопроизвольно, по причине его предыдущего существования. Не случайно в центральной России упыря чаще называют «еретиком», объясняя его трансформацию отказом от правильной веры. Сами по себе «посмертные хождения» объясняются по разному: или этих людей «не принимает земля» или, заключив договор с нечистой силой и померев раньше срока, человек встает из могилы, как бы доживая остальные годы в качестве живого мертвеца. Днем упырь как правило спит в своей могиле, просыпаясь в полночь. Он сосет кровь спящих и повергается в ужас криком петуха, и действуя до указанного времени. Свет не является для него смертельным, но заставляет бежать в убежище.
Как правило, восточнославянские упыри не обладают обширным арсеналом сверхспособностей — разве что наделены длинными острыми зубами, «сокрушающими сталь», иногда имеют зооморфные черты, способность стремительно «бежать наравне с лошадью» (часто не разжимая сложенных крестом на груди рук), или приносить за собой эпидемию (следствием этого и была идея о заразности укуса вампира). Хотя согласно «Новой Абевеге русских суеверий», «еретик железнозубый» мог выпивать дождь из облаков. И именно засуха часто заставляла общину искать могилу подобного еретика.
У западных славян упырь — скорее мертвец, чем колдун, хотя каждой стране его облик и способности немного отличались. В Польше считали, что упырь не кусает, а имеет раздвоенный кончик языка, которым он и протыкает кожу.
Болгарские вампиры имели только одну ноздрю, заостренный язык и выводились из строя размещением роз вокруг их могил. У сербских вампиров встречается превращение в туман.
Большинство упырей не являются исключительно кровососами: они именно «едят свои жертвы (хотя могут питаться и чем-то еще), а также пьют кровь». Их период активности может варьироваться — часто от полдня до полночи, и более напоминал распорядок дня обычного человека. Некоторые, спят в гробу, наполненном кровью, но это не всегда кровь жертв. Некоторые в критической ситуации превращаются в стаю крыс или иных мелких отвратительных существ (личинки и т.п.), которая разбегалась в разные стороны, и для того чтобы его убить, надо было уничтожить всех.
Другой монстр, послуживший источником образа вампира — мара. Сей злобный дух не всегда понятного происхождения (у славян это — дух некрещеной девушки), который проникает в дома, нападает на спящих, обычно — беззащитных женщин или детей, в результате чего им всю ночь снятся кошМАРЫ (наше «морок» и английское nightmare того же происхождения), от которых жертва постепенно чахнет и умирает. Именно этот образ ответственен за вход вампира внутрь помещения (упырь действует скорее вне его, подстерегая на дорогах но не входя в дом), а также — за способность превращаться в туман или летать.
В «мифологической энциклопедии» упоминается, что мара могла иметь облик гигантской моли, а ее укус похищал душу, которая могла быть возвращена только если мара убита ударом кола в сердце или вытаскиванием на свет ее волос. Мара или Марище в России, она известна как Мора в Польше или Морава в Болгарии, заставляя вспомнить и слово «мор».
Германия и Западная Европа
Именно в Германии появился термин «возвращенец», означающий неупокоившегося. Так называемые видергенгеры (от немецкого глагола «возвращаться») обычно пугали людей самим своим появлением или же изредка пытались заманить на кладбище и разорвать на части или удушить.
Из немецких вампирообразных отметим альпа, хотя это тоже скорее дух недавно умершего родственника. Дети могут стать альпом, когда мать использует гриву лошади, чтобы освободиться от беременности. Альп может превращаться в животных (кота, собаку, свинью), но во всех проявлениях носит шляпу. Он пьет кровь людей и детей, но предпочитает молоко женщин.
Португальская брукса, обликом сильно похожая на бабу-ягу — хороший пример ведьмы-оборотня вообще, и вампиризм там просто прилагается. Кстати, сведения о акустической атаке, которой она обладает у Сабковского, в фольклоре не имеются.
Цыгане
Многое в легенды об упырях внесли цыгане, которые распространились в Европе в 14-16 веках. К тому времени, когда Европа была христианизирована, они гораздо больше сохранили свои традиционные верования, в том числе и культ предков, предполагающий возможность так называемого мулло.
Цыганский живой мертвец имел конечное время на то, чтобы совершить зло, но мог иметь облик как человека, так и чудовища, а также — превращаться в животных (в некоторых случаях даже в птиц и лошадей). Он мог становиться невидимым, появляться в любое время дня или ночи и часто, подобно суккубам, посещал своих живых возлюбленных, высасывая из них силы.
Цыгане полагали, что такие союзы могли производить детей, и ребенок мулло был известен как дхампир Эти «дети вампиров» были способны распознавать их, видеть даже в невидимости и часто были охотниками на таковых, ибо даже простое оружие в их руках способно поражать вампира.
Греция
Интересна трактовка вампира греческой ортодоксальной церковью — в противовес римской католической церкви, чья доктрина утверждала, что гниению не подвержены освященные тела, там бытовало поверье, что тело того, кто отлучен от церкви, не разлагается после смерти до тех пор, пока ему не будет даровано отпущение грехов. Заметим при этом, что вулканическая почва региона имеет тенденцию замедлять процесс разложения и давать тем самым массу поводов для усиления слухов.
Ранние греческие упыри — тимпаниос являются обычными неупокоенными, которые блуждают среди живых и считались относительно безопасными, способными рождать детей. Единственное их отличие — похожая на барабан кожа, издающая при ударе такой же звук (отсюда, собственно и название).
Более опасными считались вриколкас — не духи умерших, а дьявольские духи, поселяющиеся в теле, когда душа отлетает от него. Вера греков в вриколкас была так сильна, что греки препятствовали проникновению вриколкас, хороня покойников с оболом во рту или закрепляя к устам умершего восковой крест, и даже в XIX веке тела усопших выкапывали через три года, чтобы удостовериться, что они обратились в прах.
Этот же термин применялся для обозначения тех, у кого вампиризм был аналогом проклятия — после смерти мертвец нападал на тех, кого при жизни более всего любил
Еще один греческий монстр — мормо, относится к типу «кошмаров».
Румыния и Венгрия
На территории встречалось несколько разновидностей живых мертвецов.
Во-первых, были морои — те, кто предрасположен к вампиризму после смерти, обычно в результате особенности рождения, или умер неженатым. Как правило, они имели опознаваемые характеристики — рыжие волосы или красное лицо, полное телосложение. После смерти этот тип назывался стригой.
Мертвый стригой встает, выбираясь через отверстие в могиле,часто имеет зооморфные черты, а его особенный тип, дождевой стригой, может вызывать засуху. Так как стригой, как и русский еретик, суть немертвое состояние прирожденного колдуна, то и при жизни он наводит порчу на людей скот и урожай.
Другой тип вампира назывался варколак или прикулич. Днем эти вампиры выглядели как привлекательные люди с бледной и сухой кожей, а ночью — как черные собаки-вампиры. Варколакам приписывалась и способность вызывать лунные и солнечные затмения, что было очень удобно для ночного монстра.
Кроме того, варколак, который действительно находится как бы посередине меж вампиром и оборотнем, мог вести за собой волчью стаю.
А «носферату», в отличие от его кинематографических потомков, означал «ублюдка» как жертву незаконной любовной связи, в идеале — незаконного ребенка тех, кто сам был рожден вне брака. Кроме жажды крови, носферату отличался нечеловеческим уровнем развратности и способностью плодить детей, становящихся морои. С другой стороны, он мог и насылать бесплодие.
Есть и змиулан или збурэтор — прекрасный юноша, демонический любовник, сосущий из девушек жизнь и появляющийся как в образе дракона, так и в виде огненного шара
Кстати, последнее сообщение из Румынии о протыкании колом предполагаемого упыря относится к 1974 г.
Кельты
Большинство кельтских вампирообразных не являются нежитью за исключением ирландского Dearg-due (не уверен в правильной транскрипции и потому привожу латинское название), чье имя означает ;«Красный Кровосос».
Несколько раз в год она выходит из могилы, используя своё умение, чтобы соблазнить человека и убить его. Dearg-Due может быть убит путем построения определенного символа из камней на могиле, подозреваемой в том, что она является его жилищем. Однако более известен не он, а шотландский Баваан Ши (baobhan sidhe), который выглядит как красивая молодая женщина и танцует с мужчинами, пока те не выдыхаются, а затем нападает на них.
Похожим существом является Линаун Ши, которая использует свою невероятную красоту, чтобы соблазнить людей и затем иссушать их жизнь через истощающие занятия любовью.
Мусульманский Восток
Арабский гуль является разновидностью джинна и как правило — существо женского пола. Фольклорные гули часто принимали облик дев-соблазнительниц, и значительная часть сюжетов связана с женитьбой героя на гуле. Гуль не столько вампир, сколько некрофаг, предпочитающий разрывать могилы и питаться трупами. То, что потом в АДД этим термином назвали немертвого монстра-трупоеда, значительно запутало ситуацию, ибо это значение слова «гуль» сейчас популярнее оригинала.
Кровопийцы были известны также практическим всем тюркским и поволжским народам. Казанские татары называли их убырами или, а татары западносибирские — мяцкаями. Похожие мертвецы именовались у чувашей вупарами, у карачаевцев — обурами Но хотя убыр и напоминает по названию упыря, он не нежить, а злой дух, вселяющийся в тело колдуна (называемого убырлы кеше) и замещающий собой его душу. Посмертная жизнь тела есть чистой воды следствие этого. Убыр как пьет кровь, так и ест мясо людей, насылает болезни и кошмары, может принимать различные облики (людей, животных, огненного змея или шара) и даже нападает на светила, отчего бывают затмения. Убыры похищали неродившихся младенцев из материнской утробы и выпивали воду из туч, отчего случалась засуха. Убивали его, вонзив в его ступню иглу или пробив могилу дубовым колом.
Индия
Большая часть индийских или дальневосточных монстров (гаки, бхуты, пишачи)
суть обитатели нижнего мира (сферы голодных духов) и хотя представляют собой реинкарнации наказанных таким образом людей, не являются живыми мертвецами европейского типа. Кроме того, хотя они могут и пить кровь людей, в основном они трупоеды.
Бенгальский хордева не столько вампир, сколько злой дух, который высасывает жизненную силу из больных или умирающих. Имея облик черной кошки с особым мяуканьем, он появляется в таких домах и или ест пищу предназначенную для больного или садятся ему на грудь, похищая душу.
Ветала или байтал, обитающий в Индии или Непале, иногда рисуется как нежить, иногда как помесь человека и летучей мыши, способный вселяться в тела. Этот тип известен достаточно рано по средневековой повести «Волшебный мертвец, или 25 рассказов веталы» По типу они напоминают что-то вроде «Декамерона» или «1001 ночи», и ветала, которого главный герой должен добыть, ни сказав ни слова, выступает скорее как расказчик,, чьи истории вынуждают человека «прокомментировать» их хотя бы фразой «вот это да!», после чего мертвец улетает, и его приходится ловить снова.»
Дальний Восток
Что же касается Дальнего Востока, то хотя там достаточно давно возникла идея подпитки от чужой жизненной силы, вампиров как кровопийц там почти не встречается. Связано это с тем, что мистическая составляющая жизненной силы связывалась не с кровью, а с семенем — и тамошние вампирообразные иссушают свои жертвы иным способом, чаще всего в ходе сексуальных практик.
С другой стороны, «китайские привидения» — наиболее древний аналог вампира как существа, пьющего жизненные силы своей жертвы и поддерживающего жизнь таким образом. Хотя вообще неупокоенные духи Дальнего Востока не вызывают отрицательной реакции — с подобными духами общаются, а сами духи более активно помогают людям, встречаются с ними, и чуть ли не мучаются совестью по поводу своих способностей. У Пу Сун-Лина масса историй о любовных связях людей и привидений, при этом встречаются и гомосексуальные варианты («Нежный красавец Хуан Цзю»). Духи могут вселяться в людей или временно принимать чей-то облик, а также насылать болезнь, хотя в корейской традиции опасным для человека является касание любого духа — именно потому культ предков направлен на то, чтобы почитать уважаемых родственников, но не допускать того, чтобы они появлялись в Этом мире.
Как правило, неупокоенный дух появляется тогда, когда погребение было проведено не по правилам или прервалась линия потомков, хотя особо злобный колдун может стать таковым и просто после смерти. Дух существует как сам, так и во вселенной форме, в которой он может делать что-то плотное. Есть два типа вселения -при первом дух именно входит в тело, при втором он как бы стоит сзади за человеком, так что руки его двигают руками, а ноги стоят на ногах духа — отчего можно заметить, что контролируемый двигается как зомби и стоит на цыпочках. Встречается вариант, когда колдун может вселить духа в труп и нацелить получившееся на конкретного человека, вернее, на человека с конкретными признаками (например, в даосской робе).
К вампирическим сущностям часто относят (многохвостых) лис-оборотней, проживших 100 и больше лет, которые питаются жизненной силой, но это прост подтверждает распространенность представлений о подобных техниках.
Иногда к вампирообразным относят «летающие черепа» или «прыгающее умертвие» — то самое, которое двигается только по прямым линиям с выставленными перед грудью когтистыми руками. Прыгающие умертвия — неупокоенные трупоеды, но могут превращать свои жертвы в себе подобных — это аналог яда или проклятия.
Единственный действительный аналог вампира — упоминаемый де Гроотом цзян ши («неподвижный труп»), появился несколько позже иных типов призраков и отличается от них контролем за своим неразложившимся телом и употреблением в пищу крови. У цзян ши длинные распущенные седые волосы — признак человека необычного, но асоциального, и длинные когти-ногти, что тоже является косвенным указанием на аристократизм. С возрастом им уже не нужен гроб, они начинают испускать свет и перемещаются по воздуху подобно призракам. Цзян ши боятся грома, и потому считается, что их можно было убить из ружья. Помимо силы и скорости, цзян ши опасны тем, что могут владеть магией или могут убить ядовитым дыханием. Их альтернативная форма — сфера света, очень похожая на блуждающие огни. Одна из легенд о них говорит, что они появляются когда кошка перепрыгивает труп.
Юго-Восточная Азия
Известных широкой публике вампирообразных там достаточно много. Наиболее известен из-за определенной стильности индонезийский пенанггалан — он выглядит как летающая женская голова, за которой иногда тянется хвост кишок. Им можно стать и в результате колдовской трансформации. Понтианак также имеет отстреливающуюся голову, которая преследует жертву по аналогии с китайскими черепами.
Часто упоминается малайский Лангсуир, являющийся духом мертворожденного или умершего при родах. Лангсуир нападает в основном на детей и выглядит как женщина с когтями вместо ногтей. Согласно легендам, она имеет вторую пасть на затылке, может превращаться в сову, совокупляться и контролировать охмуренных ею людей.
Второй представитель малайских вампирообразных — баджанг. Он, наоборот, всегда мужского пола и представляет собой скорее нечто вроде демона, который появляется из заговоренного тела мертворожденного ребенка. Баджанг имеет вид дикого или лесного кота и часто передается из поколения в поколение. Он может насылать болезни, и владелец такого демона может послать его своему врагу, который вскорости умирает после, однако если не кормить его и не давать ему охотиться, он может обернуться против хозяина.
Кстати, монстры такого типа встречаются и в Африке (импундулу).
Филиппинский асуанг был красивой представительницей женского пола днем и внушающим страх летящим чудовищем ночью. По поверьям, в течение дня асуанг может жить нормальной жизнью. Ночью однако, оно залетает в дома жертв в виде ночной птицы или нападает на путников, оставляя обескровленные тела висящими на деревьях вниз головой. Питание — всегда кровь, особенно детская, и после еды существо выглядит как беременное. Если он облизывает тень людей, это означает, что человек скоро умрет.
|
